Ильхам Алиев вряд ли откроет шампанское в связи с возвращением Путина: Томас де Ваал

ИноСМИ публикуют статью Томаса де Ваала в «The National Interest» под названием «Владимир Путин и Южный Кавказ». Приводим текст статьи полностью:

Российские соседи спрашивают, что может означать для их регионов объявленное недавно возвращение Путина. Одним из таких регионов является Южный Кавказ.

Расчеты кавказских руководителей обязательно претерпят изменения в связи с путинским заявлением. В Армении весть о его возвращении обрадовала еще одного экс-президента, Роберта Кочаряна, который прячется до поры до времени в тени. Между двумя этими людьми есть очевидное сходство: оба ушли в 2008 году с поста президента, пробыв на нем два срока и передав власть надежным преемникам. Кочарян, как и Путин, это человек действия, обладающий жестким и бескомпромиссным характером. И он может усмотреть в возвращении своего бывшего союзника шанс на перезапуск собственной государственной карьеры.

Но есть и существенная разница. В отличие от Дмитрия Медведева, действующий президент Армении Серж Саргсян (его полномочия заканчиваются в начале 2013 года) не уступает своему предшественнику. На самом деле, эти люди являются партнерами на протяжении тридцати лет. Свою политическую карьеру они начали еще в 1980-е годы в комсомоле (молодежная организация коммунистической партии) в городе Степанакерте. Саргсян был старшим партнером, а Кочарян младшим.

Важнее то, что Путин по-настоящему популярен в России. Если бы страна провела подлинно соревновательные выборы, а не тщательно отрепетированную коронацию, он все равно мог бы на них победить. Кочарян, в отличие от Путина, крайне непопулярен среди значительной части армянского общества, и он столкнется с мощным народным сопротивлением, если попытается вернуться. Серж Саргсян знает об этом – и может заручиться тайной поддержкой со стороны оппозиционных деятелей, которые предпочитают видеть в президентском кресле его, а не Кочаряна.

В Азербайджане Ильхам Алиев вряд ли будет открывать по этому поводу шампанское. У него были вполне нормальные рабочие отношения с Путиным, но в 2006 году они испортились, когда Алиев отказался содействовать плану Путина по лишению Грузии дешевого газа. С Медведевым Алиеву удалось наладить более ровные отношения, и они в июле 2008 года подписали грандиозную декларацию о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Азербайджаном, сделав это за месяц до начала войны Грузии с Россией.

Если вести речь о самой большой проблеме Южного Кавказа – о тлеющем конфликте Армении и Азербайджана из-за Нагорного Карабаха, то здесь от Путина можно ждать гораздо меньше содействия, чем от Медведева. Известно, что Путин как-то раз пришел в ярость, когда искренне пытался выступить в качестве посредника между армянским и азербайджанским президентами на встрече в Астане в сентябре 2004 года. Они сначала заставили его ждать, а потом поссорились между собой в его присутствии. Путин не любит, когда с ним обращаются подобным образом – в отличие от Медведева, которому хватило выдержки провести девять встреч между Алиевым и Саргсяном.

В феврале 2007 года, во время одной из марафонских пресс-конференций Путина в Кремле азербайджанский журналист задал вопрос о карабахском конфликте. Ответ полностью раскрывает взгляды Путина на данный вопрос. Начал российский лидер вполне разумно и серьезно, заявив журналисту, что Россия не будет навязывать решение. «Вы [армяне и азербайджанцы] не должны перекладывать эту проблему на нас. Вы сами должны найти приемлемый выход из данной ситуации».

Но Путин на этом не остановился. Он начал вслух размышлять о качестве дешевого портвейна «Агдам» советской эпохи и сказал, что азербайджанцам и армянам надо восстановить одноименный город (находящийся под армянским контролем и лежащий в руинах) и возобновить производство вина. Он произвел такое впечатление, будто этот конфликт – какая-то потусторонняя проблема, не заслуживающая особого внимания и ассоциирующаяся у него только с незамысловатыми студенческими пирушками.

В Грузии ситуация более мрачная. Путин и грузинский лидер Михаил Саакашвили испытывают огромное отвращение друг к другу. Путин заявил как-то французскому президенту Николя Саркози, что хотел бы подвесить Саакашвили за яйца. А шутка более высокого Саакашвили о «Лилипутине» дошла до Москвы. Две страны воевали, и их вражда гарантирует ухудшение российско-грузинских отношений с возвращением Путина в будущем году. Тем временем, Грузия до сих пор использует свое право вето, блокируя вступление России во Всемирную торговую организацию и требуя от нее уступок в виде установления грузинского мониторинга на границах Абхазии и Южной Осетии. Мы можем надеяться только на то, что договоренность будет достигнута до возвращения Путина.

Все это не очень обнадеживает. Но любые прогнозы по поводу путинского возвращения будут неизбежно неполными. В конце концов, Путин прагматик, и ему придется руководить другой, и видимо более слабой Россией. Экономическая и политическая ситуация в этой новой России очень сильно отличается от 2008 года. Поэтому не исключено, что Путин воспользуется своей властью и авторитетом, чтобы стать кавказским Шарлем де Голлем, пообещав своим маленьким южным соседям большое стратегическое примирение со стороны России. Такое возможно, но маловероятно.